Культовый сербский режиссер Эмир Кустурица ("Аризонская мечта", "Черная кошка, белый кот") прилетел в Одессу на один день. Кустурица выглядел очень уставшим, автографов никому не давал, зато в рамках Одесского международного кинофестиваля дал мастер-класс в одном из кинотеатров. В Одессе ему вручили "Золотого Дюка" за вклад в киноискусство. После чего Эмир и его группа No Smoking Orchestra отыграли полноценный двухчасовой концерт на знаменитой Потемкинской лестнице.
О кинонаградах и новом фильме. "Самое важное в моей карьере это то, что я не ждал никаких статуэток, призов и наград. Я просто хотел снять фильм, я снимал его и был доволен, если конечный результат меня не позорил. Никакая награда не может изменить моего видения кино. Сейчас я нахожусь в самой гуще съемочного процесса нового фильма On the Milky Road и ловлю себя на том, что вообще не понимаю, как снимать фильмы. Меня сейчас удивляет то, как сложно делать кино. Тарковский говорил, что кино - это скульптура времени. Каждую секунду на съемочной площадке нужно делать что-то очень значимое, то, что может тронуть любого зрителя. Это я называю позитивный катарсис. А чем больше ты думаешь о Каннах, тем меньше ты думаешь о съемках. Я пришел к выводу, что миру нужен фильм о каких-то фундаментальных, базовых, библейских вещах - такое кино и снимаю".
О вдохновении. "Для своей новой картины я нашел очень глубокий образ, прочитав биографию одного православного священника. Этот человек был каменщиком в монастыре и каждый вечер, заканчивая работу, он складывал камни в два огромных мешка, взваливал их себе на спину и взбирался на самую высокую гору в городе. На вершине он выбрасывал камни и возвращался назад. На Западе по этому поводу вспомнят миф о Сизифе, но я думаю, что здесь идет речь о самопожертвовании. Так, кстати, посчитали бы и на Востоке. Я подумал: какая может быть жизнь у этого человека? Этого монаха играю я. Очень трудно играть и быть режиссером - для меня это первый подобный опыт".
О советском кино. "Я очень уважаю советское кино. Пудовкин, Довженко, Эйзенштейн... Они открыли, что кино – это, прежде всего психологический эффект. Концерт на Потемкинской лестнице в Одессе, который я дал с моей группой - это, наверное, самый мощный момент в моей жизни музыканта и кинематографиста. Я ведь оказался в эпицентре кинематографического мифа".
Об Алексее Балабанове. "Я очень опечален смертью Балабанова. Он один из тех великих покойных режиссеров, чье значение со временем будет только возрастать. Он великий европейский режиссер, доказавший, что может снимать и коммерческие фильмы, и те, которые может снять настоящий художник. Что мне нравится в его творчестве, так это то, что он снимал кино практически во всех существующих ныне жанрах. На одном из фестивалей мы достаточно серьезно обсуждали возможность сотрудничества - он предложил мне снимать вместе. Упомянул имя Сталина и спросил, готов ли я поучаствовать в таком проекте, но я ответил, что не могу снимать кино о человеке, которого не люблю. Я, кстати, догадывался о том, что Балабанов скоро умрет: во время нашей последней встречи он был в очень нехорошем состоянии".
О роли русского шпиона. "Я сыграл русского шпиона-предателя в картине "Прощальное дело", потому что это первый шпионский фильм, в котором речь идет о семейных ценностях. То есть, у шпиона есть хоть какие-то личные мотивы, чтобы заниматься своим, так называемым ремеслом. Когда я в свое время смотрел фильмы с Джеймсом Бондом, то думал: какой же "бэкграунд" за всей этой глупостью, которая его окружает и которую он творит на экране? Какой контекст, какой человек стоит за всем этим? А когда я играл эту роль, то думал о том, какой же мой герой в жизни, с семьей, каково это - питаться одной картошкой".
О цыганах. "Люди, которые ненавидят цыган - расисты. Они просто не понимают, что цыгане привнесли в этот мир. Лучшая музыка, которую я знаю - цыганская. Идеологию и философию цыган просто мало кто понимает".
О возрасте. "Не забывайте, что мне почти шестьдесят лет - не думаю, что впереди у меня осталось так уж много фильмов. Один-два и все. Повторюсь: снимать кино очень трудно. И плохое кино, кстати, в том числе. Да, я выгляжу усталым - это мое обычное состояние. Просто я работаю 24 часа в сутки и при этом стараюсь еще и не пить слишком много".
О новом восприятии кино. "Сейчас появились зрители, у которых есть Youtube под рукой, экраны сейчас повсюду - в телефонах, на площадях городов. Когда я был студентом, то в буквальном смысле слова учился тому, как снять гэг, комический эпизод. Это старомодно, но действовало. Сейчас кликаешь и получаешь миллиарды гэгов. Но в них нет никаких метафор. Я - родом из семидесятых, мои фильмы родом оттуда, так что мне тяжело работать в новых условиях. Меня поражает то, как легко можно добиться сейчас очень четкого изображения - меня это тревожит, я не могу привыкнуть к работе в этом новом ключе. Если раньше свет был очень важен при съемке, использовались сотни киловатт, то сейчас так - пара лампочек.
Сейчас кино держит путь в нечто неизвестное. Именно поэтому у меня был длительный перерыв - я не понимал время, в котором мне нужно было снимать кино. "Завет" был последним фильмом, который я снял на 35-милиметровую пленку. Переход к цифровой камере - революция в кино. Меняется ведь не просто технология - эстетика переворачивается вверх дном. Да, технику нужно использовать. Если ты хочешь сшить новые туфли - да, с помощью компьютера можно подогнать размер и форму, но ботинки ведь и сделаны должны быть из какого-то материала, причем сделаны так, чтобы ходить в них можно было как минимум три месяца. С кино то же самое".
Кинотеатры и интернет. "Сейчас вообще вопрос стоит так: будут ли кино показывать в кинотеатрах или же оно полностью перекочует в интернет. Что такое кассовые сборы сейчас? Кассу собирают фильмы со звездами и высокими технологиями. Прокатчики играют на человеческой глупости. Молодые люди предпочитают смотреть кино дома, в интернете - хотя бы потому, что они могут одновременно говорить по телефону".
О возможностях и порочном времени. "Мы живем в порочное время. Есть предостаточно способов выразить себя: ты можешь снимать порнофильмы, хочешь - снимай что-нибудь философское. Снимать кино вообще стало гораздо дешевле, но при этом ты получаешь меньше доступа к широкой аудитории. Сейчас нужно быть политкорректным, нельзя быть чересчур экзистенциальным, задавать слишком много вопросов. Нужно быть простым. Но за этой простотой ведь должны быть и сильные убеждения, вы должны определить для себя, что такое герой и антигерой, должен быть конфликт, который отображает современную жизнь и ваше собственное отношение к ней".
По материалам Сегодня
О кинонаградах и новом фильме. "Самое важное в моей карьере это то, что я не ждал никаких статуэток, призов и наград. Я просто хотел снять фильм, я снимал его и был доволен, если конечный результат меня не позорил. Никакая награда не может изменить моего видения кино. Сейчас я нахожусь в самой гуще съемочного процесса нового фильма On the Milky Road и ловлю себя на том, что вообще не понимаю, как снимать фильмы. Меня сейчас удивляет то, как сложно делать кино. Тарковский говорил, что кино - это скульптура времени. Каждую секунду на съемочной площадке нужно делать что-то очень значимое, то, что может тронуть любого зрителя. Это я называю позитивный катарсис. А чем больше ты думаешь о Каннах, тем меньше ты думаешь о съемках. Я пришел к выводу, что миру нужен фильм о каких-то фундаментальных, базовых, библейских вещах - такое кино и снимаю".
О вдохновении. "Для своей новой картины я нашел очень глубокий образ, прочитав биографию одного православного священника. Этот человек был каменщиком в монастыре и каждый вечер, заканчивая работу, он складывал камни в два огромных мешка, взваливал их себе на спину и взбирался на самую высокую гору в городе. На вершине он выбрасывал камни и возвращался назад. На Западе по этому поводу вспомнят миф о Сизифе, но я думаю, что здесь идет речь о самопожертвовании. Так, кстати, посчитали бы и на Востоке. Я подумал: какая может быть жизнь у этого человека? Этого монаха играю я. Очень трудно играть и быть режиссером - для меня это первый подобный опыт".
О советском кино. "Я очень уважаю советское кино. Пудовкин, Довженко, Эйзенштейн... Они открыли, что кино – это, прежде всего психологический эффект. Концерт на Потемкинской лестнице в Одессе, который я дал с моей группой - это, наверное, самый мощный момент в моей жизни музыканта и кинематографиста. Я ведь оказался в эпицентре кинематографического мифа".
Об Алексее Балабанове. "Я очень опечален смертью Балабанова. Он один из тех великих покойных режиссеров, чье значение со временем будет только возрастать. Он великий европейский режиссер, доказавший, что может снимать и коммерческие фильмы, и те, которые может снять настоящий художник. Что мне нравится в его творчестве, так это то, что он снимал кино практически во всех существующих ныне жанрах. На одном из фестивалей мы достаточно серьезно обсуждали возможность сотрудничества - он предложил мне снимать вместе. Упомянул имя Сталина и спросил, готов ли я поучаствовать в таком проекте, но я ответил, что не могу снимать кино о человеке, которого не люблю. Я, кстати, догадывался о том, что Балабанов скоро умрет: во время нашей последней встречи он был в очень нехорошем состоянии".
О роли русского шпиона. "Я сыграл русского шпиона-предателя в картине "Прощальное дело", потому что это первый шпионский фильм, в котором речь идет о семейных ценностях. То есть, у шпиона есть хоть какие-то личные мотивы, чтобы заниматься своим, так называемым ремеслом. Когда я в свое время смотрел фильмы с Джеймсом Бондом, то думал: какой же "бэкграунд" за всей этой глупостью, которая его окружает и которую он творит на экране? Какой контекст, какой человек стоит за всем этим? А когда я играл эту роль, то думал о том, какой же мой герой в жизни, с семьей, каково это - питаться одной картошкой".
О цыганах. "Люди, которые ненавидят цыган - расисты. Они просто не понимают, что цыгане привнесли в этот мир. Лучшая музыка, которую я знаю - цыганская. Идеологию и философию цыган просто мало кто понимает".
О возрасте. "Не забывайте, что мне почти шестьдесят лет - не думаю, что впереди у меня осталось так уж много фильмов. Один-два и все. Повторюсь: снимать кино очень трудно. И плохое кино, кстати, в том числе. Да, я выгляжу усталым - это мое обычное состояние. Просто я работаю 24 часа в сутки и при этом стараюсь еще и не пить слишком много".
О новом восприятии кино. "Сейчас появились зрители, у которых есть Youtube под рукой, экраны сейчас повсюду - в телефонах, на площадях городов. Когда я был студентом, то в буквальном смысле слова учился тому, как снять гэг, комический эпизод. Это старомодно, но действовало. Сейчас кликаешь и получаешь миллиарды гэгов. Но в них нет никаких метафор. Я - родом из семидесятых, мои фильмы родом оттуда, так что мне тяжело работать в новых условиях. Меня поражает то, как легко можно добиться сейчас очень четкого изображения - меня это тревожит, я не могу привыкнуть к работе в этом новом ключе. Если раньше свет был очень важен при съемке, использовались сотни киловатт, то сейчас так - пара лампочек.
Сейчас кино держит путь в нечто неизвестное. Именно поэтому у меня был длительный перерыв - я не понимал время, в котором мне нужно было снимать кино. "Завет" был последним фильмом, который я снял на 35-милиметровую пленку. Переход к цифровой камере - революция в кино. Меняется ведь не просто технология - эстетика переворачивается вверх дном. Да, технику нужно использовать. Если ты хочешь сшить новые туфли - да, с помощью компьютера можно подогнать размер и форму, но ботинки ведь и сделаны должны быть из какого-то материала, причем сделаны так, чтобы ходить в них можно было как минимум три месяца. С кино то же самое".
Кинотеатры и интернет. "Сейчас вообще вопрос стоит так: будут ли кино показывать в кинотеатрах или же оно полностью перекочует в интернет. Что такое кассовые сборы сейчас? Кассу собирают фильмы со звездами и высокими технологиями. Прокатчики играют на человеческой глупости. Молодые люди предпочитают смотреть кино дома, в интернете - хотя бы потому, что они могут одновременно говорить по телефону".
О возможностях и порочном времени. "Мы живем в порочное время. Есть предостаточно способов выразить себя: ты можешь снимать порнофильмы, хочешь - снимай что-нибудь философское. Снимать кино вообще стало гораздо дешевле, но при этом ты получаешь меньше доступа к широкой аудитории. Сейчас нужно быть политкорректным, нельзя быть чересчур экзистенциальным, задавать слишком много вопросов. Нужно быть простым. Но за этой простотой ведь должны быть и сильные убеждения, вы должны определить для себя, что такое герой и антигерой, должен быть конфликт, который отображает современную жизнь и ваше собственное отношение к ней".
По материалам Сегодня
